В деревеньке Кутым ов1, давным-давно заброшенной людьми, на высоком красивом холме среди могучих древних кедров стояла одинокая избушка.
По рассказам старожилов, в ней проживало две молодые семьи, у одной из которых рос грудной младенец. Обе свояченицы были очень дружны между собой. Может быть, поэтому удача всегда сопутствовала их мужьям-братьям на рыбной ловле и охоте.
Наверное, так бы и дальше они жили-поживали в счастье и достатке, но нежданно-негаданно в их спокойную жизнь ворвалась беда.
Однажды по первому снегу мужчины ушли в тайгу на беличий промысел.
А их жёны, управившись со всеми работами по хозяйству, ближе к вечеру зажгли в доме лампадки с щучьим жиром2 и принялись за рукоделие.
Долго ли, коротко ли они изготавливали нитки из оленьих сухожилий, как проснулся ребёнок старшей свояченицы и расплакался. Мать взяла его на руки, успокоила, покормила и стала играть с ним в глухариный зоб3.
Подбросив шарик, она ждала, когда сын поймает его своими ручонками и кинет ей обратно. Малыш, громко смеясь, радостно бегал за своей игрушкой и до того заигрался, что никак не хотел укладываться спать.
Скоро начало темнеть. Тогда младшая свояченица по имени Аснэ4 вдруг забеспокоилась5 и обратилась к старшей:
– Кай6! Ведь уже очень поздно, и вам пора бы закончить свою игру и лечь спать.
Но мать с ребёнком, не обращая внимания на её слова, продолжали играть и веселиться.
Так незаметно наступила полночь.
Аснэ закончила свою работу, подошла к налимьему окошку7 и посмотрела наружу. Отсюда она увидела, как луна медленно выплыла из-за хмурых туч, пытавшихся всё время закрыть её, и ярко осветила окрестности возле дома.
Вдруг на улице раздался короткий злобный лай упряжных собак, находившихся на привязи, и почти сразу же затих. Затем где-то рядом послышался скрип свежего снега под чьими-то тяжёлыми шагами. Казалось, что кто-то большой не спеша шёл к их избушке.
Вслед за этим наступила необычная тишина.
Аснэ посмотрела на свояченицу с сыном, которые как-то сразу примолкли, и обомлела: мать с ребёнком неподвижно сидели на женской половине нар, а их совсем недавно весёлые лица покрыла мертвенная бледность. «Наверное, от внезапного испуга у них случился разрыв сердца, и они разом умерли», – подумала девушка, и холодные мурашки быстро пробежали по её спине. Подойдя поближе и потрогав их безжизненные тела, она поняла, что свояченица с сыном уже были мертвы.
Вскоре возле самого дома снова заскрипел снег, и до слуха Аснэ отчётливо донеслось чьё-то прерывистое шумное дыхание.
Девушку охватил ужас, и она кое-как произнесла вслух мысли, все время одолевавшие её:
– Если бы это были наши мужья, по какой-то причине возвратившиеся с беличьего промысла, то они не вели бы себя так настороженно. Сейчас бы, встречая своих кормильцев, весело повизгивали и лаяли наши ездовые собаки, а они совсем затаились, как будто их нет…
Неожиданно с улицы кто-то открыл дверь и, заходя в избушку, втащил за собой дверной косяк.
Ещё сильнее испугалась Аснэ, когда увидела перед собой громадного мом ики8, но виду не подала и ласково попросила его:
– Ты, дядюшка9, заходи потихоньку, а то всё моё жилище переломаешь!
– Нет-нет, внучка, – отвечал ей незваный гость.
Он тут же повернулся назад и огромным волосатым кулачищем ударил по косяку, поставив его на прежнее место.
Войдя внутрь дома, мом ики уселся на мужской половине нар10 и спросил девушку:
– Ну что, внучка, поедим-попьём11?
– Конечно, дядюшка! Дай только на улицу выйти да в лабаз сходить!
Аснэ вышла из избушки, тихонько поставила на снег ездовые нарты и быстро впрягла в них первую собаку. Затем достала из лабаза огромную охапку аппетитного шумаха12и внесла её домой.
Положив угощение на стол, она пригласила мом ики поесть:
– Отведай, дядюшка, вкусной пищи от нашего речного промысла! А я сейчас схожу и принесу тебе свежего жиру из хантыйской рыбы13!
С этими словами девушка снова вышла на улицу, запрягла в упряжку вторую собаку. Потом сходила в лабаз, взяла в руки два берестяных хинта14с замороженным рыбьим жиром и занесла в дом.
Поставив их перед поздним гостем, Аснэ сказала:
– Попробуй, дядюшка, я сама готовила всю эту еду, а мне тем временем надо принести тебе побольше шумаха!
В третий раз девушка вышла на улицу и запрягла последнюю собаку.
После этого она ловко запрыгнула на нарты, изо всей силы дёрнула за поводок вожака и хорошо отдохнувшая собачья упряжка вихрем понесла Аснэ прочь от этого страшного места.
Примечания:
1Кутым ов – дословно с хант. «средние ворота с Большой Оби в Малую», название деревни
2лампадки с щучьим жиром – небольшой светильник с фитилём, горевший при помощи щучьего жира
3глухариный зоб – в старину у хантов при разделке глухаря аккуратно отделяли зоб, очищали и промывали его, затем надували и получался воздушный шарик, которым играли дети
4Аснэ – дословно с хант. «женщина с Оби», но в данном случае играет роль имени девушки
5(Аснэ вдруг) забеспокоилась – по народному поверью считается, что поздним вечером в доме нельзя шуметь, играть, веселиться, чтобы не накликать беду
6Кай! – возглас удивления с оттенком досады
7к налимьему окошку – в старину у хантов не было стёкол, окошки в доме обтягивались до прозрачности выделанной кожей налима
8мом ики – людоед, в данном случае название сказочного персонажа
9дядюшка – обращение человека к людоеду, к лесному великану и т.д.; в народе считают, что прежде на земле появились они, а уже после них – люди
10(уселся) на мужскую половину нар (хант. «нары)» - сплошная деревянная кровать на задней части избы
11(Ну, что…) поедим-попьём – по народному поверью: мом ики (людоед), встретившись с человеком, всегда употребляет эти слова
12(достала охапку) аппетитного шумаха (от хант. «шумалты» - надрезать) – рыбье мясо, отделённое от костей, подвяленное на солнце и прожаренное в жидком рыбьем жире; у обских хантов такое блюдо изготавливалось из сиговых пород рыбы, в основном, сырка и пыжьяна
13из хантыйской рыбы – все виды сиговых пород рыбы (нельма, муксун, щёкур, сырок и пыжьян) обские ханты считают хантыйской рыбой
14(два берестяных) хинта (хант. «хинт») – берестяной кузов
г. Ханты-Мансийск, 2009 г.
Назад в раздел
