Каллистрат Жаков – писатель, получивший известность в России начала ХХ века. В 1912 году в письме к Леониду Андрееву А.М. Горький писал: «Знаешь, в России есть интересный писатель Жаков, зырянин. Любопытнейшая фигура» . В истории коми литературы он занимает особое место: его художественное наследие (как и поэзия И.Куратова), связанное с мировой культурой, составляет специфическое эстетическое явление. Будучи не принято советским государством, его творчество получило объективную оценку лишь в последние годы. Поэтические произведения К.Ф Жакова – песни Пама Бур-Морта – «На север в поисках за Памом Бур-Мортом» (1905), песни Беженада – Вирси -_Урго «Беженада – Вирси -_Урго» (1911), песни В?рморта – рассказ «Царь Кор» (1911), поэма «Биармия» (1916), малая проза – рассказы, сказки, - , автобиографический роман «Сквозь строй жизни» (1914) являют духовный опыт личности неординарной, осмысливающей отношения с миром, познающей историю народа. «Сквозь строй жизни» - это, батенька, тоже глубоко интересно, до жути!»1 – писал в письме к А Н. Тихонову М. Горький. Думается, интерес к произведению обусловлен не только содержащимся в нем богатым автобиографическим материалом, но и художественными особенностями.
Роман К.Ф. Жакова «Сквозь строй жизни», написанный на автобиографическом материале, имеет своеобразную художественную структуру. Цикличная жанровая форма объемлет, кроме автобиографического материала, аналитические раздумья о возможностях личности, оформившиеся в романную концептуальную форму. Памятуя о том, что «интерес к личности в собственном смысле слова – это прерогатива именно романного типа произведений» 2, мы наблюдаем в произведении и признаки романного жанра, носящие формальный характер (циклизация жанровой формы, взаимодействие плана внешней событийности и плана психологического, развитие образа героя в драматических коллизиях и другие). Эти обстоятельства побуждают определить жанровую природу произведения Жакова как романную, несмотря на то, что некоторые исследователи относят его к жанру повести. 1
Сюжетная канва романа, имеющая форму воспоминаний, воспроизводит жизненный путь автора, начиная с раннего детства и кончая зрелым возрастом. Наряду с образом автобиографического героя Феофилакта Панюкова, в тетралогии получает развитие четко очерченный образ авторского «я» – образ взрослого, умудренного опытом жизни человека, взволнованного воспоминаниями о прошлом, осмысливающего пережитое. Образ автора принимает черты лирического героя романа, функционирующего не только в системе образов, включенных в сюжетное движение произведения. Образ Гараморта – так Жаков называет и себя, и лирического героя романа – по-своему объединяет художественную ткань произведения, организуя его композицию. Композиция произведения строится на воспоминаниях и размышлениях лирического героя и состоит из двух художественных структур: событийной и психологической. Следует отметить, образ Гараморта функционирует и в цикле лекций К. Жакова, также консолидируя их. Образ Гараморта, от имени которого ведется повествование, привносит элемент художественности в ткань лекций.
Последовательность автобиографического повествовательного сюжета, изображающего картины жизни героя, нарушается произвольным течением лирических, интеллектуально-философских раздумий. Углубленное самоисследование, напряженные размышления вызывают реалии воспоминаний; этот цельный процесс подчинен желанию разобраться в себе; и, на наш взгляд, не совсем правомерно делить роман на бытовую и лирическую части, указывая, что «за переизбытком лиризма бытовая сторона отражена слабо»2 (так писала один из первых рецензентов романа А. Поведская). Бытовое и лирико-психологическое в романе органично связаны, несмотря на стихийность организации: композиция романа запечатлела естественное движение мысли с ее ассоциативными ходами и произвольными поворотами.
Ретроспективный сюжет воспоминаний иллюстрирует духовные поиски лирического героя; конкретные поступки и жизненные ситуации служат толчком для развития мысли героя. Размышления героя философичны, он склонен уходить от повседневной, обыденной конкретики, хотя в ней он черпает свою широкую проблематику. Сам писатель утверждает, что в автобиографическом произведении он «стал окончательно «реалистом», победив «сказочника». Здесь нет места крыльям фантазии»1 (I, с. 107). Да, в романе почти нет фантастически-романтических линий, столь явно ощутимых в жанрах малой прозы К.Ф. Жакова. Но мы можем сказать, что та романтически-лирическая энергия, что представлена фантастически-сказочными образами в рассказах К.Жакова, в его романе сконцентрирована в лирико-психологической струе, которая отличается своеобразной художественной организацией.
Роман Жакова – своего рода лирический дневник, для которого характерна мозаичность мыслей, воспоминаний, соединенных неожиданными ассоциациями. Эмоционально окрашенные, возвышенные ощущения героя, погруженного в созерцание, размышления, а также произвольность формы придают лирико-психологическому течению романа импрессионистические черты (известно об увлечении Жакова творчеством писателей-импрессионистов, в частности, Кнута Гамсуна). С культурой импрессионизма сближает Жакова и его установка на изображение не столько жизни как таковой, сколько чувств и переживаний героя. Автор не только выражает свои чувства, эмоции, ощущения – он анализирует их, сравнивая, сопоставляя, оценивая. Роман К.Ф. Жакова обладает, кроме подлинности событий, свойством достоверности чувств, и в этом его достоинство. Внимание к миру мыслей и чувств героя определяет жанровую специфику романа, тяготеющего к исповедальному монологу.
Роман К.Ф. Жакова «Сквозь строй жизни» - это исповедь человека, испытывающего драматическую несовместимость с обстоятельствами, это мысли и сомнения сильной личности, терзаемой и противоречиями. «Я всю жизнь между молотом и наковальней...», - писал он (ч. III, с. 152-153). С одной стороны – тяга к культуре, что заставила пятнадцатилетнего Феофилакта пешком уйти из родной деревни и исколесить всю страну, с другой – ее неприятие, запечатленное в признании зрелого Жакова: «...чтобы яды культуры не отправили моей души...» (ч. I, с. 9). Внутренний конфликт рожден и причудливым симбиозом в нем ученого и художника. «Я художник и сказочник, и я мог бы писать да писать, но душа, но разум неотступно требуют неба, астрономических и математических открытий» (ч. III, с. 68). Но, видимо, основной причиной внутренней драмы Жакова была трагическая оторванность его от родины, своего народа и невозможность сделать что-либо на его благо. «Я хочу помочь зырянам, но не имею никаких средств на это» (ч. III, с. 152-153), – с горечью признавал он.
Исповедальный пафос произведения связан с психологическим анализом, который осуществляется в форме авторских размышлений, самоанализа героя. Интроспекция становится основным средством исповеди: лирический герой сосредоточен на своих переживаниях. Подробный самоанализ составляет психологическую структуру образа героя, который живет напряженной внутренней жизнью. Борьба неразрешимых антиномий, драма раздвоенности героя формируют сферу конфликта романа. Герой, переживающий острую необходимость исповедоваться, произносит свой монолог страстно, обнажая противоречивость ощущений.
Исповедь героя обнаруживает откровения человека глубоких чувств и мыслей, не находящего душевного комфорта, остающегося одиноким («ни к какому обществу людей не могу я примкнуть, я совершенно не подходящий человек в этом городе и где бы то ни было...», ч. I, с. 59), но не потерявшего духовной силы, не изменившего себе. «Величие характера состоит не только в том, чтобы победить, но также и в том, чтобы не быть побежденным» (ч. I, с. 59), – пишет К.Ф.Жаков, и в этих словах смысловой стержень романа, его ключевая мысль. К.Ф.Жаков утверждает трагическую правоту личности несмиряющейся, не желающей приспосабливаться к обстоятельствам, но в то же время драматично, остро переживающий собственное одиночество.
Извечное одиночество героя, конфликт с окружающими обнажают и особенности его мирооощущения. «Мы люди переходного времени, и, как всякое переходное время, наше время представляет собой много хаотического, противоречивого, много крайних увлечений, безудержных порывов, ярко болезненных моментов и переживаний»1, – отмечает Жаков; это признание характеризует и внутренний мир автобиографического героя его романа.
Данные особенности характера героя романа Жакова связаны и с неким романтическим пафосом, что передает ощущение героем самого себя личностью исключительной. Это определяет его возвышенный статус. Если в сказках, рассказах, поэме К.Ф. Жакова романтический пафос более связан с изобразительно-выразительной сферой произведений, в романе он коррелирует с особенностями характерообразования и мировосприятия героя.
Романтический вызов героя наполнен трагической патетикой. Жизнь для него предстает в неразрешимых противоречиях. Пафос глубокого драматизма передает накаленность и выстраданность чувств. Романтический пафос характеризует и стиль лирико-психологического течения романа, насыщенный чувствами, изобилующий лирическими обращениями, восклицаниями, риторическими вопросами.
Ретроспективный показ жизни героя, обнажение его рефлектирующего сознания формирует сферу конфликта романа, который решается в сложной борьбе коллизий. Героя мучает вопрос: прав ли он был, когда в тяге к знаниям, культуре, образованию бросил родную землю и изменил родовому ремеслу своих предков. «...Отошел я от берегов первобытной жизни и не дошел до ворот истинной культуры. Всю жизнь плыву посредине» (ч.I, с.28), – размышляет он. И, воспроизводя в памяти детские, юношеские годы, К.Ф.Жаков пытается понять истоки, причины того поворота, осмыслить ценностные ориентиры, что руководили им. Крестьянский труд, связь с природой являются для него средоточием здоровой нравственности и противопоставляются лжи, цинизму, которые К.Ф.Жаков неизменно связывает с цивилизацией. «Червь любознательности дремал и проснулся при первом благоприятном случае. Нечто вело меня с роковой неизбежностью из сада мирной, трудолюбивой, спокойной, здоровой жизни» (ч.I, с.52), – пишет он. Воспоминания об отце – резчике Фалалее, матери Устинье, дяде Нялае неизменно связаны с раздумьями о народной мудрости, с поисками простой и ясной истины, которой пренебрег в свое время герой. «Человеку душно в городе» – эта метафора, постоянно присутствующая на страницах романа, выражает не только антиурбанистские мотивы, как указывали критики Жакова в 30-е и в 50-е годы, она включает более широкий смысл. Под городом имеется в виду всякая искусственная система, деформирующая человеческую природу. Но неразрешимое противоречие заключается в том, что сама эта система первоначально привлекательна для человека. Так «яд культуры» и притягивает, и разочаровывает героя.
Пройдя круги непростых испытаний в поисках истины, К.Ф.Жаков открывает ее в простоте первозданной жизни народа и природы. «Разочаровавшись в мудрецах и книжниках, я искал опоры в психологии народов. Убедившись в малой продуктивности философских школ, я старался основать свое мировоззрение на всех науках, изучающих природу и дух» (ч.II, с. 74), – пишет он. Поэтизируя природу и крестьян, Жаков стремится понять стихийную философию народа, чувствуя его органичную, естественную связь с жизнью. Эта тяга к природному началу жизни углубляется и чувством привязанности к родине, своему народу. Оставивший родину в поисках знаний, он чувствует потребность вернуть накопленное духовное богатство, сослужить ему службу: «Увы! Увы! Мне не суждено было быть священником среди народа моего, как не удалось мне быть и учителем народным, ни писарем волостным! Невидимое средостение отделяло меня от народа» ( ч.II, с.46). Именно в данных обстоятельствах коренятся истоки романтического видения своего народа писателем. Ощущая себя представителем немногочисленного народа, Жаков создает его романтический, возвышенный образ в поэме «Биармия». По мысли В.Н. Демина, «В поэме К.Ф. Жакова «Биармия», созданной в годы величайшего кризиса ХХ в. – мировой войны, в канун революционных катаклизмов, кризиса прежних ценностей – отразились мечты коми крестьянства о справедливом государственном устройстве, о жизни в согласии и добрососедстве, о гармонии взаимоотношения человека и природы» .. С поэмой ознакомился М. Горький, ее перевел на латышский язык поэт Я. Райнис, который слушал лекции профессора Жакова в Риге. Автор сближает поэму с фольклором: не случайно Горький, прочитав «Биармию», спросил: «Не народное ли это произведение?». Думается, фольклорная «форма» для Жакова – своеобразное средство романтизации, создания возвышенного ореола вокруг прошлого народа коми. Жена К.Ф. Жакова Глафира Никаноровна в письме к Горькому просит его не искать в поэме «ни тенденции, ни философии, ни призыва к докультурной жизни, ибо тут только художественная правда, простота, страстная любовь к Северу и жаркие мечты уйти из мира неправды, лицемерия, грубого эгоизма и т.п. в мир светлого вымысла». Думается, не стоит так упрощать поэму Жакова; основе его художественных произведений были глубокие раздумья о судьбе своего народа.
В Жакове живет ориентация на ценность природного, естественного начала в человеке; в нем он видит истоки жизни. Как естественную форму жизни воспринимает он и национальное. «Связь между людьми несравненно глубже, чем люди полагают. Человечество – одно дерево жизни. И люди – ветви его. Вот почему любовь к своей нации есть высокое и глубокое явление», – утверждает Жаков в лекции «Промысел божий». В сохранении первозданной природы, народного опыта и языка видит он противодействие наступлению цивилизации. «Национальные государства поглощаются ненасытным интернационалом. Так опустошаются земля и душа человека»1, – пишет он. Противоречие между национальным и обезличенно-общим живет в его творчестве как борьба правды и лжи, естественного и насосного, жизни и насилия над ней. Чувство национального, органично живущее в К.Ф. Жакове, тесно связано с чувством отчуждения, одиночества личности, оторванной от национальных корней. Это также приносит элементы трагичности в его концепцию.
Тяга к естественно-природному определяет мировосприятие К.Ф. Жакова. Его жизненная философия зиждется на признании основ жизни, развития естественных ее закономерностей и ощущения человека как части живой природы. «Жизнь будет упрощена, она приблизится к природе, а система наук превратится в мудрый обычай, в мудрую мифологию...» (ч.III, с. 55), – утверждает К.Ф. Жаков. Для Жакова представляется естественным единство человека и природы. В слитном ритме их жизни усматривает он внутренние закономерности существования, а в верности человека законам природы, которые распространяются и на общество, видится ему залог духовной гармонии.
Все надприродное воспринимается им как второстепенное, суетное, и он выключает себя из этой системы, открыв законы высшие. «Больше скромности и больше дела, больше справедливости, трудолюбия, беспорочности, меньше мещанства, расчета, мелкой выгоды, побольше душевного величия» (ч.I, с.127). В этих словах, звучащих тривиально-назидательно, внешний и кажущийся простым итог мучительных, долгих поисков.
Несмотря на точащую душу трагическую рефлексию, драматические конфликты, личность героя предстает цельной и действенной. Эти свойства ей придают внутренняя сила и независимость. Герой, преодолевая череду очень непростых испытаний, ищет самое себя. Драматичные поиски истины при внутренней сконцентрированности создают образ странника, идущего долгой дорогой к самому себе, – странника, ведомого большой силой духа. Этот вечный путь в поисках истины и составляет внутренний стержень образа. «Я знаю, что я не только человек. В тебе есть что-то нечеловеческое. Да, так. Во мне есть космическое, искра потенциала» (ч.II, с.28), – пишет он о себе. Это ощущение, конечно, передает влияние ницшеанских идей, что было сильно в России того периода. Но сводить только к этому влиянию пафос творчества К.Ф. Жакова было бы неверным. В своем романе К.Ф. Жаков беспристрастно и откровенно обнажает собственные чувства и эмоции. Он ощущает в себе, наряду с напряженными внутренними поисками, могучую творческую энергию: «Я не могу жить непосредственно, необходимо мне познание великой цели, ради чего я работаю, нужно сознание миссии, которую я выполняю» (ч.II, с.35). Но он чувствует, что очень непросто нести эту ношу по жизни. «Где твое право искать дорогу к самому себе?» – задает себе Жаков вопрос Ницше. Эта дилемма включает мысли и сомнения и о собственной судьбе. Оправдан ли его непростой путь, полный утрат и обретений, от лона природы к высотам культуры? Этот вопрос мучительно решается героем. И горестно звучит его желание «предохранить представителей «новых народов» от ужасной болезни «гениальничанья» (ч.I, с.50). Схожие черты запечатлены и в характере главного героя лекции Жакова, получившей название «Древняя философия в сказках». В данной лекции, несомненно, обладающей силой художественного осмысления, нашел воплощение философский взгляд, объемлющий путь развития опыта всего человечества. Герой, неоднократно умирающий и воскресающий вновь в разных обличьях, переживает вечный путь к истине. Он общается с Гераклитом, Сократом, Платоном, Аристотелем, Декартом, Кантом, Шопенгауэром: образ, имеющий обобщенный характер, получает крупный план изображения. В этапных, значимых для героя встречах он приобщается, по словам одного из героев, к великому горю познания. Думается, в данном произведении выражены концептуально значимые мысли Жакова – о свойственной, столь необходимой человеку великой тяге к поискам, раздумьям, что отравлена извечными драматичными противоречиями. «Фундамент лимитизма – это его теория познания. Знание стремится к бытию, как к своему пределу», – утверждает он в лекции «Наука о государстве в свете теории лимитизма».
Размышления Жакова о драматичности собственной жизни неизменно связываются с мыслями о будущем так называемых «новых» народов, чья жизнь еще не подчинена жестким законом цивилизации. Именно в их нравственном опыте видится Жакову верность непреложным общечеловеческим законам жизни. «Европейцы!.. одумайтесь, не истребляйте патриархальных, незлобных, «неисторических» народов! Иначе погибель сердцу земли!» (ч.II, с. 213), – предостерегает он. Свой драматичный жизненный путь Жаков воспринимает как одну из попыток сближения «новых» народов с расчетливым и хищным миром. Противоречия духовной жизни героя – это форма протеста железному миру, неприятие его безжалостных норм и правил. Внутренняя драма, которую переживает герой, выражает непростой, полный открытий и трагических разочарований процесс ломки крестьянского мировоззрения под воздействием цивилизации и культуры. «Слишком рано родился я для «новых» народов и слишком поздно для старых» (ч.II, с.77), – раздумывает Жаков.
Роман К.Ф. Жакова, обнажающий драматичную внутреннюю жизнь лирического героя, – не обычная исповедально-лирическая проза. «Это – история человека, издревле шедшего из первобытной жизни к царству идей Платона» (ч.I, с.108), – пишет о своем романе К.Ф.Жаков. Событийная и психологическая основа «истории» наполняется концептуальность мысли о драматических коллизиях перехода личности от природного начала к духовному. Особенности развития эпической концепции определяют специфику композиции, состоящей из событийной и психологической художественных структур, развиваемых движением чувств и ассоциативностью мысли. Особенности характерообразования связаны с воссозданием драматических конфликтов, романтического пафоса, а также спецификой исповедально-монологической речи. Противоречия духовной жизни, развитие внутренних коллизий составляют напряженный конфликт романа. Автор выводит частную жизнь героя на пространство эпической мысли. Обращенность к миру мыслей и чувств не ограничивает возможности художественного анализа: конкретный план изображения разрастается до размышлений общего характера.
«Сквозь строй жизни» К.Ф. Жакова – роман своеобразной поэтики, в котором перемежаются сюжетная повествовательная линия и свободная стихия мысли. В творчестве Жакова как бы соединены два основных стилевых течения, которые выделяют исследователи в русской литературе рубежа веков. Одно из них «сохраняет чистоту реалистического стиля, неприкосновенность предметно-изобразительной основы, другое... отличается повышенной экспрессией образной речи, стремится расшатать канон объективности стиля, вступает в контакт с поэтикой нереалистических художественных направлений (романтической, экспрессионистской)»1. Этот неповторимо-индивидуальной художественный почерк определяет и поэтику романа. Эпическое в нем сосредоточено не в изображении среды, драматичности фабулы; оно как бы конструирует мир личностного сознания. Эпичность романной мысли создается не только широтой изображения действительности, но и разработкой внутренней концепции, которая решает социальные и философские проблемы отчуждения, одиночества человека, детерминации и свободы личности.
Назад в раздел
