- Вай, Василий Семёнович, ошйысьышт, кыдзи йöз йöрад пыравлывлiн, - серам сорöн корис кодкö том йöз пиысь. – Тэ öд та кузя зэв сюсь вöлöмыд да.
- Но вот, öтчыдтö шыбöлитлаc да нэм чöжыд казьтывны кутасны, - эз дöзмы Семен Вась. - Вай ме бурджык висьтала тiянлы Опонь пöлькöд утка кыйöм йылысь. Кывзöй жö.
…Олiс Опонь ичöтик Терень грездын, кодi зэв лöсьыда паськöдчöма вöлi Эжва бокын веськыдвыв берегас. Öнi сiйö местаас рас быдмö, бырлiс сиктыс, кыдзи и уна мукöд грезд миян Коми муад. Первойсö вöлi кыйсьысьяс да вуграсьысьяс узьлывлöны на овтöм керкаясас, но сэсся кутшöмкö прамöй морт сотöма став стрöйбасö, дерт нин, кöнкö, ёна сылы вöлöм мешайтчöны.
Вайöдi ме сэтчö ассьым ёртöс, кодi олö карын да отпуск дырйиыс локтiс шойччыштны, вöр-ваыскöд сöльнитчывлыны, весавны карса няйтöн тырöм тыяссö. Сергей уджалö университетын ичöтик научнöй сотрудникöн. Челядь дырйи öтлаын быдмылiм, медбур другöн менам вöлi да йитöдъяссö некор эгö орöдöй.
Воис сiйö ме дорö сентябр шöрын. Студентъясöс мöдöдöмаöсь картупель керны, а сiйöс – отпускö. Кузя сiйö арнас мича поводдя сулалiс, кос, шоныд, майбыр вöр-ватö радейтысьяслы. Первой рытнас, дерт, пукыштiм миянын, сёрни да басьни да. Мöд луннас кайлiм шойна вылö, казьтыштiм рöдительясöс. А коймöд луннас и мöдiм Терень грездад. Пыж бöжö чабыртi ассьым «25-öд Вихрь» моторöс, тэчим кыйсян кöлуй да асьным сöлiм. Эркнитi моторнам и мöдiм. Некутшöм падмöгтöг и катöдi Тереньöдзыд. Пыжöс кыскыштiм косiнöджык и кайим кыр йылö. Мылькйыс джуджыд, ме, эськö, велалöм мортыд, и öдйö кайи, а карсаыдлы чой шöрас шойччыштны ковмис.
Паныд увтчигтырйи чепöсйис сувтса пеля ыргöн рöма пелькиник пон. Ме шутёвтi сылы:
- Мый нö, Тузик, эн тöд? Ме тайö, ме, эн прöстöсö пинясь. А тайö менам друг. Ми абу лёк йöз, оз ков миянысь повны.
Тузик дугдiс увтны, легнитiс крукыльтчöм бöжнас да тувкнитiс менам киö кöдзыд нырнас – корис гöснеч. Ме мыччи сылы водзвыв дасьтöм сукартор.
Дзиб йылын сулалысь пелькиник крепыд керкаысь миянлы паныд петiс паськыд еджыд тошка Опонь пöль, уджалан прöстöй паськöма, кокъясас тшайподалöма резина сапöгъюр. Сылы сöмын на 65 арöс, зэв ён да винёв морт том дырйиыс вöлöма. Öнi кöть важмöм керка моз муланьö вöйыштöма, но мыгöрыс ньöти абу вежсьöма, пельпомъясыс паськыдöсь, киясыс зыръяс кодьöсь, и дзик на оз гöрбыльтчы, а ылiсяньыс сöмын дзор тош кузяыс позьö гöгöрвоны, мый абу нин том.
- Но, бур йöз тай, тыдалö, воöмаöсь, - тöдiс менö да шыасис Опонь. – Вай локтöй, локтöй, пырöй керкаас.
- Час, Афанасий Петрович, эн тэрмöдлы, - плакаясысь вöчöм поскöд потшöссö вуджигмоз вочавидзи ме.
Чолöмасим, тöдмöдi ёрткöд, кодлысь Опонь пöль прамöякодь топöдлiс небыд кисö аслас тиски кодь чорыд кабырнас. Ме синбöжöн видзöдi, кыдзи Сергей гусьöникöн зыралыштiс ки лапасö тайö видзаасьöм бöрын.
- Вай первой пуктыв ноптö да видзöдлы, кытчö ме тэнö вайöдi, - шыаси ме ёрт дорö. – Бергöдчылам Эжваланьыс.
- Вот тайö да! Быттьö мойдын! – акнитiс сiйö, кор аддзис кыр йывсянь Эжвасö да мöдар берегас паськыда шылькнитчöм увтасiнсö, кöнi томиник пожöмъяс костын вольсыштчöма нитшка нюр.
Ылын веськыдвылас и шуйгавылас нюрыс надзöникöн вуджö косiнö, öтарас сярвидзöны арся пужйöн вижöдöм зарни коръяса кыдзьяс, а мöдарас ыргöн рöма пипуяс. Веськыда водзиас енэжыс да вöрыс кыдзкö тöдлытöг сöльнитчöны, и кажитчö, мый арся ыркалыштöм нин шондiыс пырöма вöрас и вошöма сэтчö. Ставыс тайö миянлы гöра йывсяньыд тыдалiс мичаа, паськыда да ылöдз, сiдзи и кыскис ас бердас, чужтiс олöмö пöртны вермытöм мöвп, мый вöлiны кö мортлöн бордъяс, сiдзи и лэбзин мыльк вывсяньыс Енмыслöн лöсьöдöм этатшöм гажаинас, мед апавны и апавны тайö сöстöм сынöдсö, а сэсся, му вылö лэччöм бöрын, собавны паськыд нюрöдыс, шавксьöдны кыдзьяс, пожöмъяс да пипуяс косттi, топöдны мичсö сьöлöм бердад да некор не лэдзлыны. И пыр жö кыдзкö вунi, мый му вылын эмöсь лёклун, лöглун, горшлун да мукöд тырмытöмторъяс, кодъястöг эськö кутшöм лöсьыд да кокни вöлi овны миян дзик öти сэтшöм ыджыд и сэтшöм ичöт планета вылын.
- Татчö Левитаныд да Шишкиныд абу на волöмаöсь, - медбöрын кывворыс петiс Сергейлöн. – Вот эськö найö серпасалiсны! Колö жö вöлi став мичсö öтилаö чукöртны!
- Эн тэрмась, тэ эн на ставсö аддзыв, - шыаси ме. – Ветлам карта саяс.
Кытшовтiм Опонь пöльлысь керкасö, и миян синъяслы воссис мöдпöлöс серпас, кодi нинöмöн эз ворссьы öшинювсаыслы. Сиктсайса эрдсянь нюжöдчöма помтöм-дортöм паськыд вöр, кодöс шöртiыс юкö Эжваö усьысь шорлöн сёныс. Катыдланьыс кыпöдчис пожöма яг, а кывтыдланьыс, кöнi местаыс увтасджык, зумыштчöма лöзалысь парма. Арся паськöмöн вöччöм эрдбердса коръя вöрыс пöртмасис быдсяма рöмъяснас югыд шондiлöн раминик югöръяс улын…
- Сöмын öні, том йöз, тайö мичыс абу нин, - торкис висьтасьöмсö Семен Вась да содтыштіс. – Став вöрсö лёк ногöн варсйисны-пöрöдісны. Джынсö нуисны, мöд джынйыс сідзи сэні и сісьмö. Во кыксё мысти, вермас лоны, бара быдмас выль вöр. А öні водзö нуöда висьтöс…
… - Но, любуйтчыштiнныд? – шыöдчис Опонь пöль. – Локтöй сэсся керкаас пырамöй. Тi öд туй йöз, дзонь вöлöк вуджинныд, колö шойччыштны да нуръясьыштны.
- Кыдзи нö татшöм гажаинсьыс торйöдчан? Сулала-сулала, видзöда-видзöда, и некыдз ог вермы синмöс вештыны татчöс вöр-ва вывсьыс, - ышловзис Сергей. – Кужлöмаöсь жö корсьны оланiнтö важ йöз!
- Пöльяс тай вот абу дышöдчылöмаöсь, лöсьöдлöмаöсь сьöд вöр шöрын бур оланiн челядьыслы, да том йöзыс оз кужны овнысö-а, - ышловзис Опонь пöль. – Дзонь сикт вöлi, дас кöзяйство, а öнi колим сöмын ми старукакöд.
- А мукöд керкаыс нö кушöн сулалöны? Некод сэнi оз и ов?
- Оз. Ставыс пышъялiсны кодi кытчö. Том йöзыдлы деливö танi овнытö. Биыд абу, а электричествотöгыд öнi пикö воöны. Митö велалöмаöсь да сiдз быттьö и колö-а. А медся главнöй мытшöдыс – школа абу. Вöлi начальнöй, а сэсся бырöдiсны. Челядьтö сизим арöссянь колö кытчöкö интернатö нуны, ай-мамсьыс торйöдны. Со и разöдчалiсны, кодi кытчö сяммис. Но, вайö пырамöй керкаас, Таттянлöн нырыс нин нюжалiс. Тöлысьясöн йöзöс огö аддзылöй да ёна сiйö миян радлö ловъя мортыдлы.
- Час, эн тэрмöдлы, Афанасий Петрович, тэнсьыд чöскыд ватö юыштам да вöлисти пырам, - чышкыштi плеш вылысь пöсьöс ме да нуöдi Сергейöс потшöс пельöсö.
Сэнi Опонь пöльлöн сюйöма муас ичöтик шомöс, кöнi тырыс вöлi пыр кöдзыд да сöдз ва. Шомöс бокас писькöдöм розьöд ваыс надзöникöн сяльгис гöра горув. Ключ бокас муö сатшкöм зорпом вылын öшалысь кöшöн гумовтi да некымынысь ньылыштi сöстöм, кöдзыдысла пиньтö ёнтовтысь васö, сэсся мыччи ёртлы:
- На, видлы хлоркатöмсö.
- Со öд кутшöм лöсьыд, - шензис Сергей, - оз бара ков ва провод. Гöра вылö ачыс локтö. И оз дугдыв?
- Оз. Тöв кöть гожöм, кöть кутшöм кос поводдя. Миянлы старукакöд тайö зэв кивыв, оз нин ков гöра увсяньыс катлыны. Кыдзи ачымöс помнита, тайö ключыс вöлi нин.
- Ва нуан слöйясыс, кöнкö, му пытшкас сiдзи артмöмаöсь, вот и пычкö вывланьö, - учёнöй морт моз подулалiс аддзöмторсö Сергей.
- Вай локтöй, пырöй керкаас! – кылiс кильчö вывсянь Таттян пöчлöн горöдöм. – Опонь, мый нö туй йöзсö ывлаас видзан, тöлкыс тайö мужикыслы оз и шедлы, сюра-тошка нин ачыс-а.
- Видза оланныд, Татьяна Ивановна! Пыр на важ кодьныд мичаöсь да томöсь. Бара тiянлы дöсадитчыны со локтi да эг öтнам, ещö на дзонь мужикöс аскöд кыски. Тайö Сергей, менам ичöтдырся друг. Öнi карын олö, университетын уджалö научнöй сотрудникöн, - матыстчи да чолöмаси ме кöзяйкаыскöд, кодi удитöма нин вежны быдлунъя паськöмсö.
Збыль, кöзяйкаыс вöлi зэв статя, эз вывтi кыз и эз вывтi вöсньыд, вылас пасьталöма выль юбка-ковта, юрас чöвтöма сьöд чутъяса еджыд чышъян. Öнiтö кöть чукыръяс серлöдлöмаöсь нин сылысь чужöмсö, но тöдчö, мый том дырйиыс вöлöма абу бöръяяс лыдын.
- Кыськö нин мича да том, квайтымын арöс бöрад, шуан жö, Василий Семёнович! – нюмъялiгтырйи öвтыштiс сiйö кинас, кöть и тöдчö вöлi, мый ошкыштöмыс лöсялiс.
- Веждінса, сiдзкö, ачыд? Кодлöн нö лоан? – шыöдчис Сергей дорö.
- Степан Öне Миколлöн.
- Но-о! Тöдлi-тöдлi. И батьтö, и мамтö, шонъянöйясöс. Зэв тай водз кыдзкö сöмын сирöтаöн тэнö колисны-а. Висьöмыд, небось, оз юась. Ыджыд мортöдз, сiдзкö, воöдчöмыд. Медъя, медъя, юрыд кö уджалö, том войтырлы öнi позьö велöдчынытö. Миян том дырйи öд сöмын думайтлiм, сюрлас оз коркö пöттöдз сёйны. Да, сьöкыд сэки кадыс вöлi.
Пöрччалiм кильчö вылö сапöгъяснымöс да пырим керкаас. Ныръяснымöс пыр жö гильöдыштiс чöскыд сьöла яя шыд дук, кодöс ме ичöтдырсянь некутшöм мöдкöд ог сорлав.
- Вайöй личöдчöй да пызан саяс тöрöдчöй, сёйыштöй-юыштöй, мый Ен сетiс, - кокньыдика тойлалыштiс миянöс мышканым Опонь пöль. – Миян öд ставыс асланым.
Збыль, пызан вылын сьöла шыд кындзи тасьтiясын вöлiны посньыдик öтгырся мича сола ельдöг, гырыся вундалöм пуöм капуста, пуöм картупель, рысь, выльльöв, кашник нöк, подъя нянь.
Ми пöрччалiм пинджакъяснымöс, öшлiм тувйö да пуксялiм. Ме сувтöдi пызан вылö водка доз:
- Тайö миянсянь!
- О-о! Оз бара куш киöн локны! – нюммунiс кöзяин. – Ноко, Таттян, мыччы стопкаястö да ачыд тшöтш матыстчыв пызан дорас. Бур йöзыскöд пукалыштам, выльторъяссö кывзыштам.
Опонь восьтiс водка дозсö да кисьталiс стопкаясö, кöзяйкалы – кока румкаö:
- Талы унджыксö оз позь, öбичаыс лёк да. Но, босьтöй жö да юыштöй мудзöмвывсьыныд.
- Ньöти эськö эгö и мудзöй, миян öд «Вихрьыд» уджалiс, а ми сöмын пукалiм. Но, юыштамöй бур вöснаыс, мед ті, Опонь дядь да Таттян тьöт, дзоньвидзаöсь лоанныд! – шыöдчи ме.
- Да-да. Ставныдлы, бур пиянлы, дзоньвидзалун, семьяясыдлы и, скöтлы-и, - сюртчис сёрниö кöзяйка.
Точнитчим. Ми, мужикъяс, пöрöдiм стопканымöс, акнитiм да нюжöдчим сола тшакла, а Таттян пöч муртса матыстлiс вом дорас, чукыртчис да кутiс öвтчыны кияснас:
- Кутшöм чöскыдтöм! Кыдзи бара тi татшöмсö юанныд-а?
- Гöстимöй делö вылад позьö этшаниктö, унатö вот и видзчысьныджык колö, - шуис Сергей да кутчысис сьöла шыдö.
- Быдтор öд позьö сöмын этшаникöн мортыдлы босьтны. Горшасигад он и тöдлы – горшад тасасяс. Лыддьöдлыны кö, ставыс сiдзи и эм. Кöть кыйсьöмын, кöть уджалöмын, деньга босьтöмын сiдзи жö. Кодлы уна воö, сылы пыр унджык колö. Юöмын и сёйöмын – быдлаын колö мера, - помалi ме ёртлысь заводитöмсö. – Ок и чöскыд сьöла шыдыд!
- Сёйöй-сёйöй. Мый эм пызан вылас, ставсö сёйöй. Бырас кö, бара мыйкö аддзам. Ми Опонькöд кыкнад олам да тюп-тяп керыштам и пöтöсь.
Сёрнитiгкостi эгö и казявлöй, кыдзи водка дозйыд кушмöма.
- Колöкö, мöдöс восьтам, - видзöдлiс кöзяин вылö Сергей, но мöдыс сувтöдiс сiйöс ноплань вöрзьöмысь.
- Нинöмла. Кыйсьöм бöрад, кынмыны ли, мый ли кутанныд да згöдитчас.
- Вайöй сёйöй-юöй, бур йöз. Самöвар со жваркйö-пуö. Кодлы пöсь тшай? Колöкö, кодкö кöдзыд йöв радейтö? Верма кöзöд вылысь пыртны, - педзис Таттян пöч пызан гöгöр.
- Скöтöн на оланныд?
- А кыдзи нö скöттöгыд!? Мый сэсся вöчны кутан? Танi öд, йöзсьыд бокын да, ас вылад лачаöн и овны лоö. Кукъя-мöска, ыжъяс. Сэсся и вöв на пöрысьö немö ковмис лöсьöдны. Градтö гöрыштны. Турунтö да пестö öд ас вылад он ваяв ни. Да и райцентрад лэччывнытö колö, пызьтö, тшай-сакартö, сiйö öд мöскыд оз вай. Опонь пензияла лэччылiгмоз и катöдыштлас. Паськöм эськö миянлы уна оз ков да.
- Уна-ö нö сетöны пенсиятö?
- Миянлы тырмö, оз öбижайтны.
- Сэсся абу гажтöм кыкöннад овнытö?
- Тöвнад шуштöмджык-а. Сэки öд вой тöв сöмын и шувгö. Гöгöр лым тола да, петнытö некытчö. Радиёыд и гажöдö, ставсö тай сiйö, майбыр, висьталö, мый мирас вöчсьö. Электричествоыд да телевизорыд кö эськö быттьö вöлi, сэсся миянлы нинöм оз и ков. Öнi муналiсны йöзыд да оз нин ло некор танi туйыд да югыд биыд. Кык пенсионерыдлы кодi кутас старайтчыны? Зато гожöмнад челядьыд отпускад локтасны внук-внучкаяснад да керкатырöнöсь лолам. Быдлаын узьысьяс! Гöбöчын öти семья узьлö, чуланын – мöд, сарайын – коймöд. Ёна отсасьöны турун пуктiгад. Не кö öд челядьыд, кыкнад уна-ö верман кöрымтö заптыны? Зэв прамöйöсь миян ныв-пиыд быдмисны да, дзик збыль висьтала, ньöти ог ошйысь.
- Но, тэ тай мыйкö, Таттян, быттьö эн и уна ю, а вывтi больöдчыны кутiн?
- А кыдзи нö он варовмы? Со кутшöм бур йöз локтöмаöсь карсянь да! Тэкöд öд ёнасö тай он, небось, шваткы. Лунтырöн кыв-мöдтö шуан нисьö он на, - нюмъялiс Таттян пöч.
- Зэв гажа местаын оланныд. Быдтор горт дораныд, - вуджöдiс сёрнисö мöдлаö Сергей.
- Да, огö элясьöй, - вочавидзис Опонь пöль. – Юыд öшинь улын, чериыд век эм. Ю сайö вуджин, сэнi нюрас мырпомыд, турипувйыд. Сэнi и тыясыд. Бара жö чери, вавывса пöткаыд. Карта сайын ягын пувйыд, косьтан тшакыд. А козъя вöрас - солалан тшак, сöмын эн дышöдчы. Шор бокад сэтöрыд гырысь розъясöн öшöдчöма. Лэч туйöй му боксянь и заводитчö. Весиг вöр керка оз ков, ставыс ныр улын да гортсянь и кыйся.
- Со öд, кöнi эськö колö овнысö. А ми, - Сергей ыджыда ышловзис, - цемент керкаын олам, няйт сынöдöн лолалам, заразитöм сёян сёям, автобусöн ылö бокö дача вылö ветлам. Челядь век висьöны. Танi кö эськö быдмисны, нинöмöн эз нёрпавлыны да.
- Зато тiян пес-ваöн ноксьыны оз ков, скöт ни куйöд, оланныд сöстöма. Телевизор пыр став мирсö аддзыланныд. Отпускад шоныд саридзын купайтчанныд. Кино да театръясö ветланныд.
- Кутшöм театр? Кык вонас кö öтчыдтö артмылас, сiйö ладнö на да, - öвтыштiс кинас Сергей. – Сiдз сьöдас и олам. Асывнас чеччам – котöрöн удж вылö, рытнас гортад воан, быттьö эськö и эн кер дорын мырсьы, а сэтшöма мудзöмыд, сёйыштан да очсöдлö нин, бара водны колö.
- Абу жö тай, сiдзкö, тiян карад олöмын нинöм бурыс. А мыйла сиктас онö локтöй?
- Ой, Татьяна Ивановна, сэки öд бара жö став олöмтö лоö мöдарö бергöдны. Сьöкыд весиг мöвпыштны та йылысь. И оланiныд, и уджыд, ставсö колö заводитны выльысь. Туйвизьтö тай бöръян аслыд, сэсся сэтысь кежнысö зэв сьöкыд. Да и велалан вот мортыд карса олöмад да асьтö чегнысö он вермы, кöть и кыскö чужанiнад. Воан сиктад, недыр олыштан, и гажтöм нин босьтö, бöр син дон карö мунны.
- Но-о, - нюжöдiс кöзяйка да гöгöрвоана довкйöдлыштiс юрнас. – Сiдз дерт. Кытчö велалан, сэнi и бур. Миян со суседка – Öлексан Анна, Веждінад лэччисны овны да сэтшöма гажтöмтчö вöлöм. Аддзöма коркö миянлысь понйöс, вöтчылöма вöлi Опонь бöрся да ылалöма уна пон пиад, да бöрддзылöма весиг, Тереньса понйöс пö öд аддзылi. А öнi гажмöма да быттьö сiдзи и колö. Олö, шог оз тöд.
- Кытчö тi аски мöдöдчынысö кöсъянныд? – юалiс Опонь пöль.
- Ме эськö кöсйи, мед тi, Афанасий Петрович, кадыд кö эм, нуöдлiнныд миянöс вöрса ты вылад. Кыдзкö абу и лöсьыд корнысö, но босьтлöй ассьыныд «пушкатö», - вочавидзи ме нюмъялiгтырйи.
- Кöсъян мортсö чуймöдлыны, - серöктiс кöзяин да грöзитыштiс меным чуньнас. – Радейтан тэ полошуйтны йöзсö.
- Кутшöм пушка? Мыйöн чуймöдлыны? – öзйис Сергей.
- Но, лок, петкöдла нин, сiдзкö.
Ми аттьöалiм Татьяна Ивановнаöс, чеччим пызан сайысь да вöтчим Афанасий Петрович бöрся. Сiйö пырис сарайö и недыр мысти öдзöсöдыс петкöдiс квайт граня кыз да кузь кöрт, кодi помасис прикладöн. Ме тайö кöкъямысöд калибра ружьесö аддзылi нин да сöмын видзöдi Сергейлöн чуймöмысла нюжалöм чужöмыс вылö. Стволыслöн кызтаыс, мед эськö ог пöръяв, вöлi сантиметра сизим-кöкъямыс кымын, кузьтаыс кык метра. Мый сьöкта тайö «пушкаыс», верманныд артыштны асьныд, пельпом вылад лунтыртö он кыскав. Стволыс оз чегсьы öнiя ружьеяс моз, а воссьö затвор дортiыс збыль пушкалöн моз, быттьö öдзöс, и каличасьö. Тöдчö вöлi, мый кöзяиныс оз сiдз-тадз тупльöдлы пищальсö – ставсö бура мавталöма. Чышкыштiс кос ветьöкöн, мед оз няйтчыны гöсьтъясыс, да мыччис:
- На, видзöдлöй важдырся Туласа ружье вöчан мастеръясыслысь уджсö.
Колö вöлi аддзывны, кыдзи учёнöй мортыд уськöдчис тайö «сар-пушка» вылас. Бергöдлiс сiдзи и тадзи, дерт, кыдзи вермис. Ёна сiйöс лэптавны сылöн вын-эбöс оз тырмы. Этша окайтiс да акайтiс. И, дерт жö, корис босьтлыны аски важся ружьесö кыйсьыны, мед видлыны, кыдзи уджалö тайö öрудиеыс.
- А кодi кутас лыйсьынысö? – ус-тош пиас шпыньмунiс Афанасий Петрович.
- Ме и видла, - ыззис Сергей.
- Но, сiдзкö, вайö водаламöй, - кывкöрталiс кöзяин да бöр пыртiс ружьесö сарайö.
Чеччим быттьö и водз, а Таттян пöчлöн пызан вылын руалiсны нин пöсь шаньгаяс.
- Тi энö, тшук, и водлöй, Татьяна Ивановна? – юалi ме кöзяйкалысь татшöм зiльöмсö аддзöм бöрын.
- Водлi, кысь нö эг. Да ме öд час-мöд кежлö ойбыртла и унмöй веськалöма нин. Сэсся тiянöс пöсь сёянтöг абу лöсьыд мöдöдны.
- Аддзöмныд, код вöсна узьтöг овны! Ми öд велалöм йöз нин, лун-мöдтö вермам и тшыгйöн овны.
- Сёйтöг овны оз позь, Ен мед видзас! Войдöр ёна нин тшыгъявлiм.
Пöсь шаньгаыд пöжöм нöкйöн да кöдзыд йöлöн он кöсйы, а ачыс вöзйысьö вомад. Сiдзи и нямралiм, нинöм сэсся сы кындзи эг вермöй видлыны, кöть и унатор на вöлi, чеччим – кынöмъяс дзен! Татьяна Ивановналы сiйö и колö: кор татшöм чöскыда сёйöны сылысь пöжассö – тайö кöзяйкалы медся ыджыд аттьöалöм. Нюмъялö сöмын:
- Мед нуръясьыштiнныд!
Опонь пöль миянлысь сапöгъяснымöс кильчö вылысь пырталöма керкаö, мед кöмасигад шоныд да кос вöлi. Молодеч жö! А миян Сергейкöд эськö сэнi и узисны.
Петiм ывлаö. Дом йылын никсö Тузик, вöзйысьö миянкöд, сiйöс Афанасий Петрович пуксьöдöма чеп вылö, мед оз вöтчы да повзьöдлы уткаяссö.
Войнас пужъялöма. Гöгöр еджыд. Ю дорö лэччигöн сiйö и видзöд, мед он вильснит да ваöдзыс шлювгы. Пуксялiм пыжö. Миян 12-öд калибра вертикалкаясыд чача кодьöсь Опонь пöльлöн «пушка» дорас. Орччöн кыдзкö весиг пуктынысö яндзим.
- Тэ сöмын, Афанасий Петрович, петкöдлы, кöнi висыс заводитчö, а то верма и не казявны, - шыöдчи ме.
- Аддзам, сiйö эз на мöдлаö вешйы.
Эрöстiс мотор и пыж нетшыштчис ва кузя. Эжвалöн мöдар берегас быдмысь бадьяс пиысь ме век жö корси тыысь петысь виссö. Абу на тай дзикöдз вунöма. Векньыдик ва визь кузя воöдчим нюрса турунöн берег пöлöныс ёна нин тырöм вöрса ты вылö, и Опонь пöль петкöдлiс, кытчö сувтны. Гöгöрбок ты пöлöныс вöлi нюр, а танi берегыс вылынджык и кос. Сэнi лöсьöдöма коз пу улын кыйöдчанiн, мед ставсö аддзыны, а тэ эн тыдав. Пуклöс и пызан манера эм, быттьö чом.
Пукалам, надзöник сёрнитам, юксям воддза кыйсигъясын лоöмторъяс йылысь. Кылам, уткаяс герчкигтырйи лэбисны миян весьттi, чушнитiсны-пуксисны метра 100 сайö. Квайт горда сэтшöм мичаа шывкъялöны ва вылас. Опонь пöль тупыльтiс водзвылас колода, пуктiс сы вылö ассьыс «пушкасö», водiс му вылас, бура дыр видзöдiс уткаяслань да чеччис бöр.
- Но, лыян он? – юалiс Сергейлысь нюмъялiгтырйи да шылькнитiс дзор тошсö.
- Кыдзкö быттьö полыштакодь, - мöмъялыштiс мöдыс.
- Но, эн пов, öтчыдтö öд колö видлыны. Карад сэсся лоö мыйöн ошйысьны.
- А, мый лоны - ло!
Водiс, ладитiс прикладсö пельпом бердас, видлiс, бур-ö ставыс. Опонь пöль мыччис сылы пупайкасö:
- Пукты пельпом бердад, да ёна жмит прикладтö, эн тэрмась, мед öтлаынöсьджык уткаясыс лоöны.
Сергей легис-легис, лöсьöдчис-лöсьöдчис, сэсся чеччис да бергöдчис мелань.
- Ноко, кисьт сё грамм.
Ме сялькнитi сылы пöшти стöкантыр. Сергей гулькнитiс:
- Сё, öнi лыя!
Выльысь водiс, пыксис веськыд кокнас козйö. Но Опонь пöль вештiс сылысь коксö:
- Тадзи оз позь! – сэсся видзöдлiс уткаяс вылö:
- Лый!
Гымыштiс збыль пушкаысь моз. Гöгöр тыри тшынöн. Нинöм оз тыдав. Мыйöн тшыныс разалыштiс, уськöдчим Сергей дорö.
Ружье туплясис öтарын, Сергей мöдарын, синъясыс кылалöмаöсь, куйлö сынисадь.
- Оз кö лолав-а? Эз-ö кув нин? – повзьöмöн видзöдлi Афанасий Петрович вылö.
- Нинöм эз ло, ме нö кымынысь лыйлi да пыр на дзурта.
Медбöрын Сергей ымöстiс, кыпöдчыштiс му вывсьыс да кутiс пыркöдны юрсö.
- Вот и бур, вот и молодеч! – ошкыштiс сiйöс Опонь пöль. – Öнi ветлам уткаяссö чукöртам.
Квайтнан гордаыс гöвкъялiсны ва вылын. Мöдар берег дорсьыс став турунсö шырöма, быттьö ытшкöма. Бура тöдчис, кыдзи лыянiнсянь пыр паськыдджыка и паськыдджыка сяркмунöма дрöб чукöрыс.
- Пельпомыд ёна висьö? – юалi ме Сергейлысь.
- Висьтöг оз ов.
- Ме коркö лыйлi пыжсянь, сэки сьöд утка бöрся вöтлысим. Афанасий Петрович рулитö, а ме, быттьö гренадёр - нырас. Мед ружьеыс оз вош, ваас усяс кö, кöртавлывлiм пыжас кöвйöн. Эскан он, лыйöм бöрас «25-öд Вихря» пыжыд бöрöн мунö.
- Абу дивö.
Сергей сэсся эз нин лыйсьы, а ми Опонь пöлькöд ичöт ружьеöн нин лыйим утка гозйöн, мед окотанымöс тешитны, биасим да пуим тавося том утка. Чöскыда пажнайтiм бипур дорын, бырöдiм заводитöм водка доз и рытöдзыс зэв лöсьыда кургим ты бокын.
- Афанасий Петрович, и ёна кыйсянныд асланыд «пушканад»? – юалiс Сергей.
- Ог, тадзи арнад öтчыд петала, öтчыд жö и лыя, сэсся ог босьтлы мöд арöдз.
- Патронъясыс заводскöйöсь. И уна?
- Вит гильза и эм. Унджыкыс оз жö ковмыв.
- И уна-ö порок да дрöбсö пуктанныд?
- Ки пыдöс вылö тай кисьтла ылöсас да гузьга да-й.
Мича луннад эгö и тöдлöй, кыдзи шондiыс инмöма пу йывъясö, нюжалöмаöсь вуджöръяс да тысянь кутiс прамöя ыргыны кöдзыд ру.
- Вайöй жö, кыйсьысь войтыр, сöвтчамöй, кытчöдз эгö пемдöй, онö кö, быттьö, танi узьны лöсьöдчöй? Кöзяйка, кöнкö, öшинь дорын нин педзö, виччысьö миянöс.
- Мöдöдчамöй и эм, абу эськö окота эновтны этатшöм лöсьыдiнсö да, - сöгласитчи ме Афанасий Петровичкöд. – Вот матынджык кö вöлi тайö вöрса тыыс…
- Сiдзтö танi кыйсьысьыс утка дорсьыс унджык лоö да тыртасны ставсö жулльöм бутылкаясöн, некытчö воськовтнытö.
Лöсьöдчигöн эгö и казялöй, кыдзи кыськö кыпöдчис сьöда-сьöд кымöр, пöльыштiс ён тöв да енэжыс быттьö розясис, сувтсöн швальöбтiс зэр. Муртсаöн ставным кöтасим, кос сунис выланым эз коль. Тэрмасигтырйи кыдзкö дзикöдз пемдытöдз удитiм петны вис кузяыс Эжва вылö, сатшкысим берегö, босьталiм кыйсян кöлуйнымöс и котöрöн сорöн вильсъялiгтырйи кайим кыр йылö. Вöлi нин дзурс пемыд. Пырим керкаö ыджыд шумöн, гигзигтырйи. Таттян пöчлöн пызан вылас югзис карасин лампа.
- Убöлитiнныд жö локны? Ме чайтi, узьмöдчанныд сэнi. Мыйкö нö сюри эз?
- Дас утка лыйим, Татьяна Ивановна.
- Но, сюрöма на тай. Некод эз доймы страшнöй пищальнад?
- Сергейлöн веськыд пельпомыс шуйга местаас воöма.
- Сымöть кö öд эз жö, буди-а?
- Эз-эз, Татьяна Ивановна, - шыасис Сергей. – Василий Семёновичыд, кыдзи и пыр, шмонитö.
- Сiдзкö тай бур. Кымынысь этайö пöрысь выжывыслы шулi, мися, шыбит медся джуджыд йирас, да некыдз оз убöлит. Век на колö ошйысьны бур йöз водзас. Тi вай öдйöджык пöрччысьöй, öшлöй ва паськöмтö сарайö сёръяс вылас, ме сэсь буссö чышкалi, мед тöлыштас, да лэччöй пывсьыны, бура нин ваймис. Мудзнытö веськöдыштöй. Ме выль корöсьяс кöджас лöсьöдi. На, Опонь, пöнартö ломзьöд.
- Аттö, Татьяна Ивановна, эз жö ков миян понда татшöма ноксьынысö. Абу öд ми кутшöмкö дона гöсьтъяс.
- Кысь нö абу! Öнi öд миянö тулысöдзыс некод оз нин веськавлы.
- Вайöй лэччамöй и эм. Пывсяныс кöдзалас, кöзяйкаыс ачыс тöдö, мый колö вöчны, - шмонитiс Афанасий Петрович. – Пывсьöмыд быдöнлы на лöсявлiс.
Збыль, сэтшöм бура пывсим, кöтасьлöм да кынмыштöм бöрад ёна и швачкöдчим вылыс джоджас. Упкигтырйи гылалiм медбöрын кöджас, горша ньылалiм ыркыд сынöдсö.
Пывсьöм бöрын ужнайтiм, öмидза варенньööн юим чай.
- Ок и лöсьыд! А бур жö тi йöз вöлöмныд, Афанасий Петрович да Татьяна Ивановна, - шуис гöрдöдöм чужöма пöсялöм Сергей.
- Мыйкö тай торъя бур, кутшöмöсь и ставыс, - вочавидзис Опонь пöль.
- Абу, абу ставыс татшöмöсь. Миян коми деревняса войтыртö абу на тшыкöдöма цивилизацияыд и найö бур сьöлöмаöсь, быд локтысьлы радöсь. Ме вот мöвпала, мыйöн верма тiянлы мынтысьны бура примитöмсьыд да вердöм-юкталöмсьыд?
- Кутшöм мынтысьöм? Миянлы йöзыслöн пыравлöмыс медся нин буртор, энö вунöдöй, пыр кежавлöй видлынытö, - öвтыштiс кинас Опонь пöль.
- Колöкö, мыйкö тiянлы карсьыд колö, ме эськö корси да ыстi.
- Нинöм оз ков, миян ставыс эм. Мед сöмын дзоньвидзалун Ен сетас да война оз ло, митö олам, - шуыштiс Таттян пöч.
- Дерт, эз мешайт, эськö, тiянлы тöлöн бергöдлан ичöтик электростанция, мед югыдджык вöлi олöмныд гажа Тереняд.
- Дерт, станция ковмис! Дыр-ö нö ми танi олам? Уна вылö вит во, а сэсся öд огö кö кутöй вермыны, быть лоö ныв-пи дорад мунны, кöть и жаль, а нинöм он вöч. Татчö öд некод овнытö оз лок. Но, водамöй сэсся, шойччыштанныд, - малыштiс еджыд тошсö Опонь пöль.
Асылыс чолöмалiс миянöс улiтi шлывгысь бöрдысь кымöръясöн. Кыйсьöм йылысь нинöм вöлi и думайтны. Сергейлы пыр жö гажтöм лои пукавны керкаад.
- Вай жö, Васьö, лэччам сэсся. Тырмас дöсадитчыны йöзыслы.
- Лэччам кö и лэччам. Кыйсьöмыс неуна лоыштiс нин. Дерт, окота на вöлi вöрас ветлыны, но поводдяыс оз нюмъяв.
Ми Сергейкöд кöсйим юкны кыйдöссö öтмындаöн, но Афанасий Петрович мырдöн сюйис ставсö миянлы:
- Тайö добраыд меным сюрас на. Нуöй нин тi, гöститöдыштöй карсаястö.
Колльöдiсны миянöс пыж дорöдз кыкнанныс. Туй вылö на пуктiсны йöла сёян, кöть и эгö кöсйöй босьтны.
- Босьтöй-босьтöй, ми öд тайö скöтлы жö вердам. Волывлöй на и водзö вылö, ловъяöсь кö лоам.
Дыр на öвтiсны кияснас, кытчöдз эз саявны юлöн чукыль сайö.
- Василий Семёнович, ну-ка расскажи, как ты по чужим огородам лазил, - со смехом попросил кто-то из молодых. – Ты ведь, говорят, большой мастак по таким делам.
- Ну вот, один раз промашка вышла, так теперь всю жизнь поминают, - без злобы сказал Василий Семёнович. – Давай я лучше расскажу, как с Афанасием Петровичем за утками ходил. Если есть желание, можете послушать.
Жил Афанасий Петрович в маленькой деревеньке под названием Терень, удобно примостившейся на высоком правом берегу красавицы Вычегды. Очевидно, основателем деревни был крестьянин по имени Терентий. Теперь на этом месте шумит молодой лес, деревня вымерла, как и тысячи других в нашем Коми крае. В первое время охотники и рыболовы ещё заглядывали туда, чтобы скоротать ночь в нежилых уже домах, пока какой-то «хороший» человек не сжёг их. Видно, очень уж сильно они ему мешали.
Привёл я в эту крохотную, как игрушку, деревушку, своего товарища Сергея. Он живёт в городе, а во время отпуска приехал отдохнуть от вечной городской суеты, приобщиться к природе-матушке, очистить лёгкие от асфальтовой грязи. Сергей работает в университете младшим научным сотрудником. В детстве был моим закадычным другом, да и сейчас связь с ним постоянно поддерживаю.
Приехал Сергей ко мне в середине сентября. Студентов в это время отправили в подшефный совхоз убирать картофель, а его – в отпуск. В тот сентябрь долго стояла хорошая солнечная погода, эту пору принято называть золотой осенью. В первый вечер, понятное дело, посидели мы с ним у меня дома, наговорились досыта, вспоминая своё вроде бы совсем ещё недалёкое детство. На другой день посетили кладбище, помянули усопших родителей. А на третий день и отправились в Терень к Афанасию Петровичу. Загрузили в «Прогресс» охотничье снаряжение и сами уселись. «Вихрь-25» завёлся с полоборота и, рассекая мелкие волны, катящиеся по поверхности воды, я без всяких задержек доставил друга в Терень. Подтянули лодку повыше на сухое, чтобы не унесло течением, воткнули железный штырь с приваренной к нему цепью в землю и поднялись на крутой берег. Я, натренированный человек, быстро преодолел это препятствие, а Сергею, избалованному городской ленью, пришлось на середине подъёма отдохнуть, отдышаться, при этом он усиленно делал вид, что просто любуется окрестными замечательными местами.
Навстречу нам из калитки с громким лаем выскочил рыжий пёс со стоячими ушами. Я свистнул ему:
- Ты что, Тузик, или не признал? Я это, я, не ругайся напрасно. А это мой друг. Мы хорошие, не бойся нас.
Тузик прекратил лаять, подбежал ко мне, понюхал и завилял хвостом – узнал. Туркнулся холодным мокрым носом мне в ладонь – попросил гостинца. Я протянул ему заранее припасённый сухарик. Тузик бережно, чтобы не поранить мою руку, взял его, отбежал в сторону, лёг на лужайку и, держа сухарь между передними лапами, тут же вкусно захрустел.
Из небольшой, но аккуратной избы, стоящей на самом верху горы, нам навстречу вышел сам Афанасий Петрович, одетый в повседневную рабочую одежду – серые пиджак и брюки, на ногах самодельные резиновые калоши - сапоги с обрезанными голенищами. Ему только недавно исполнилось 65 лет, в молодости, рассказывают, был очень сильным и выносливым. Теперь, подобно начинающей ветшать избе хоть и слегка уже дал слабинку, но походка ещё как у мужика, находящегося в полной силе, плечи широкие, ладони лопатами, и совсем не горбится. Издали только по седой окладистой бороде можно определить, что он, однако, уже не молод.
- О-о! Добрые люди, оказывается, к нам пожаловали, - сразу узнав меня, произнёс он. – Пожалуйста, заходите в дом.
- Погоди, Афанасий Петрович, не спеши, - заходя в ограду, ответил я. – Дай сначала отдышаться.
Поздоровались, познакомил Афанасия Петровича с товарищем, чья интеллигентная ладонь буквально утонула в широких дедовских тисках. Я незаметно краем глаз наблюдал, как Сергей потихоньку потирал левой рукой свою побелевшую кисть после такого душевного рукопожатия.
- Для начала сними-ка рюкзак и повернись к Вычегде, полюбуйся на эти места, куда я тебя привёл, - обратился я к товарищу.
- Вот это да! Как в сказке! – ахнул Сергей от неожиданности, когда увидел с такой верхотуры красавицу Вычегду и низкий противоположный болотистый берег с мелкими сосенками.
Подальше справа и слева болото потихоньку сходит на нет и там начинаются более возвышенные места, где с одной стороны отливает золотом берёзовый лес, а с другой пылающим костром осиновый. А далеко впереди небо с лесом как-то незаметно сливаются и кажется, что осеннее несмелое солнце заходит в лес и там теряется. Эта неописуемая картина с вершины крутого берега наблюдалась живо, широко и далеко, так тянула к себе, возбуждала неисполнимое желание полететь в этот созданный Господом райский уголок, хватать и хватать отравленными городским смогом лёгкими этот живительный воздух леса, а затем, спустившись на землю, шагать по бескрайнему болоту, петлять между кудрявыми берёзами, улыбчивыми осинами и задумчивыми соснами, прижать слабыми руками раскинувшуюся красоту к своему сердцу и больше никогда не отпускать. Сразу забылось, что на земле имеются зло, ненависть, жадность и многие другие недостатки, без которых так легко и хорошо было бы жить на нашей единственной, такой большой и одновремённо такой маленькой планете.
- Да, сюда Левитан и Шишкин, видать, ещё не заглядывали, - наконец смог проговорить Сергей. – Вот бы они тут развернулись! Надо же было всю земную красоту собрать в одном месте!
- Не спеши, ты ещё не всё видел, - отозвался я. - Давай заглянем за дом.
Обошли избу Афанасия Петровича и тут перед нами развернулся уже совсем иной пейзаж, который ничуть не уступал предыдущему. Начиная с полей, которые уже сплошь зарастают мелкими берёзками и осинками, раскинулся без конца и края зелёный лес, разделённый на две примерно равные половинки ручьём, впадающим в Вычегду. С правой стороны ручья на холмах улыбается сухой сосновый бор, а с левой, более низкой, хмурится синяя тайга с вековыми елями. Перед ними под мягкими лучами осеннего солнца красуется одетая в яркие осенние наряды берёзовая роща.
- К слову сказать, немного отступился от своего повествования Василий Семёнович, - через несколько лет вся эта красота была варварски вырублена, половина древесины вывезена, а другая половина гниёт на месте. Теперь лес восстановится только через двести лет. Вот так-то, молодёжь!
- Ну, полюбовались? – улыбнулся в бороду Афанасий Петрович. – Заходите теперь в дом. Вы ведь с дороги, устали, надо отдохнуть и подкрепиться.
- Да разве-ж можно оторваться от такой красоты!? Стою-стою, смотрю-смотрю, и никак не могу глаз отвести, - удивлённо зацокал языком Сергей. –
Умели же в старину люди место для жилья находить!
- Прадеды наши не ленились, вручную в тайге построились, поля и луга расчистили для своих детей и внуков, чтоб те жили и радовались, а те не сумели воспользоваться даже готовым, теперь вон всё зарастает, - вздохнул Афанасий Петрович. – Целая деревня была, десять хозяйств, а теперь вон только мы со старухой вдвоём и остались. Доживаем вот.
- А остальные дома разве пустые стоят? Никто там и не живёт?
- Никто. Все разъехались. Молодым скучно здесь жить, электричества-то нет. А без света теперь, как без рук. Ни телевизора не посмотришь, ни музыки не послушаешь. Мы с малолетства к таким условиям привыкли, поэтому для нас такая жизнь – норма. А самое главное – нет школы. Была начальная, так закрыли. Детей с семи лет надо куда-то в интернат везти, от родителей отрывать. Поэтому и разбежались, кто куда смог. Давайте в дом, в дом. У старухи, вас дожидаючи, уже нос, наверно, отрос, как у Буратино. Ведь месяцами никого не видим и она очень рада всегда живым людям.
- Погоди, Афанасий Петрович, сначала твоей чистой водички попьём, а после уже и зайдём, - вытер я струящийся по лбу пот и повёл друга к углу изгороди.
Там у хозяина в землю зарыта кадка, которая всегда полна холодной прозрачной воды. Из отверстия, просверленного сбоку кадки, вода потихоньку вытекает и струится под гору маленьким ручейком. На жерди изгороди возле ключа на гвоздике висел ковшик, которым я зачерпнул воды и несколько раз глотнул. От ключевой воды сразу заломило зубы, много не выпьешь, а то запросто можно ангину заработать. Зачерпнул снова и протянул Сергею:
- На, попробуй, без хлорки ведь.
- Вот как хорошо, - удивился Сергей. – И водопровода не надо, прямо в гору сама идёт. И беспрерывно?
- Да. И зимой, и летом. Даже в засуху идёт. Мы со старухой очень довольны, с Вычегды в гору не надо таскать. Как себя помню, ключ отсюда всегда бил.
- Водоносные слои, видать, под землёй так расположены, поэтому и выход здесь вода нашла, - подвёл научное обоснование под проблему Сергей.
- Да заходите уж в дом! Что ты, старый, гостей голодом моришь? – послышался с крыльца голос хозяйки. – До седых волос дожил, а ума мужик так и не нажил!
- Здравствуйте, Татьяна Ивановна! Всё ещё такая молодая и красивая! Опять вот вам надоедать приехал, да не один, а с собой ещё и гостя приволок. Это Сергей, мой друг детства. Теперь в городе живёт, в университете работает научным сотрудником, - подошёл я и поздоровался с хозяйкой, которая, видно, уже успела сменить перед гостями повседневную одежду.
Хозяйка и правда была хороша собой, не толстая и не тонкая, одета в новую юбку с кофтой, на голове белый платок с чёрными крапинками. И хоть на лице бороздились мелкие морщины, но видно, что в девичестве она действительно была красавицей не из последних.
- Брось ты, Василий Семёнович, расхваливать! Какая уж красивая после шестидесяти-то, - с улыбкой отмахнулась та, хотя и невооружённым глазом видно было, что похвала понравилась женщине.
- С Веждино сам, значит? А чей будешь? – обратилась к Сергею.
- Отца звали Николаем Андреевичем, а фамилия Попов.
- А-а! Знаю, знаю. И отца твоего, и мать, обоих, покойных, знала. Рано только вот оставили тебя сиротой, болезнь ведь не спрашивает. Большим человеком, значит, стал, молодец, молодец! Лишь бы голова работала, а теперь молодым учиться можно. Мы-то в своё время только о том и думали, удастся ли когда-нибудь досыта поесть. Трудное время было, не до учёбы.
Стянули на крыльце с ног резиновые сапоги и босиком зашли в дом. В нос тут же пьяняще шибанул ни с чем не сравнимый ароматный запах супа из рябчика.
- Давайте, скиньте одежду, повесьте вон сюда на крючки и за стол, поешьте, попейте, что Бог послал, - мягонько подтолкнул нас к столу Афанасий Петрович. – У нас ведь всё своё, не покупное.
И правда, кроме супа из рябчика на столе в тарелках красовались маленькие белые солёные грузди, крупно нарезанная варёная капуста, запечёная в печке картошка, творог, простокваша, сметана, круглый каравай хлеба. Мы второго приглашения не стали ждать, быстро разделись и расселись за столом. Я поставил на середину стола бутылку водки:
- Это от нас.
- И когда ты с пустыми руками приедешь? – улыбнулся хозяин. – Ну-ка, Ивановна, принеси стопки и сама садись поближе. Посидим с добрыми людьми, поговорим, послушаем, что расскажут нам новенького. Мы ведь тут живём на отшибе и редко кого видим.
Афанасий Петрович открыл бутылку, разлил по стопкам, а хозяйке – в рюмку:
- Ей много нельзя, характер буйный. Ну, давайте же выпейте с устатка.
- Да ведь совсем не устали, мотор работал, а мы просто сидели. Ну, за всё хорошее, чтобы вы здоровыми были, - подключился я к хозяину.
- Так, так. Всем вам, сыночки, доброго здоровья, вашим семьям, скотине, - добавила от себя хозяйка.
Чокнулись. Мы, мужики, опрокинули свои стопки, крякнули и потянулись к солёным груздям, которые вкусно захрустели под нашими зубами. Хозяйка же только чуть-чуть пригубила, сморщилась и замахала руками:
- Ну и гадость, как только вы её пьёте?
- Немножко можно, только слишком не надо усердствовать, - проговорил Сергей, принимаясь за пахучий суп.
- Во всём человеку надо знать меру. Пожадничаешь – кусок в горле застрянет. Если подумать, ведь так и есть. Хоть в охоте, хоть в работе, хоть в зарплате. Кто много получает, тому ещё больше надо. И в питье, и в еде – надо знать меру, - закончил я мысль товарища. – Ох и вкусен же рябчик!
- Кушайте, кушайте, люди добрые, не стесняйтесь. Что на столе, всё попробуйте. Если не хватит, сейчас ещё что-нибудь принесу. Мы ведь с Афанасием вдвоём живём, так по чуть-чуть в рот положим, и сыты.
За разговором не заметили, как бутылка опустела.
- Может, вторую открыть, - взглянул вопросительно Сергей на хозяина.
- Незачем, - решительно остановил его Афанасий Петрович. – После охоты усталость снять и погреться пригодится.
- Да вы кушайте, кушайте. Самовар вон готов. Кому чаю горячего? Может, кто любит молоко холодненькое? Могу с ледника занести, - крутилась вокруг стола порозовевшая Татьяна Ивановна.
- Скотину ещё держите?
- А как же без неё? Здесь ведь, вдали от людей, магазина нет, на себя вся надежда. Корова, бычок, овцы. На старости лет пришлось даже лошадь завести. Огород вспахать, сено, дрова ведь на себе не будешь возить. Да и в райцентр приходится ездить чай, сахар, муку покупать. Их ведь корова не даёт. Афанасий и привозит, когда пенсию надо получать. Одежды нам уже не надо, и так хватит на всю жизнь.
- Пенсия-то большая?
- Нам хватает, не обижаемся.
- Кругом ведь ни души, вдвоём не скучно жить?
- Да не-ет. Зимой только тоскливо, выйти некуда. Всюду сугробы, ветер в трубе да волки воют. Одна радость – радио, оно и веселит, обо всём расскажет, что в мире творится. Было бы ещё электричество, тогда можно и телевизор купить. А так ничего нам и не надо. Раньше не было света, а теперь, когда деревня опустела, и подавно не дадут. Кто будет стараться для двух пенсионеров? Вот летом хорошо, раздолье тут, весело! Дети в отпуск приезжают с внучатами, тогда шумно в доме. Везде люди. Одна семья в подполье, другая – в чулане, третья – в сарае. Сильно помогают на сенокосе.
Кабы не дети, вдвоём-то много ли сена наготовишь? Очень хорошие у нас дети выросли, правду говорю, ничуть не хвастаюсь.
- Ну, старуха, ты вроде с напёрсточек только и выпила, а разговорилась на целый стакан, - оглянулся на супругу Афанасий Петрович.
- Как же не поболтать? Вон какие хорошие люди приехали аж с самого города! С тобой ведь не очень-то поговоришь, за день если пару слов промолвишь, так это уже праздник, - улыбалась Татьяна Ивановна.
- В красивейшем месте живёте, всё у вас под боком, - перевёл разговор на другую тему Сергей.
- Не жалуемся, - довольно отозвался хозяин. – Река под окном, рыба постоянно на столе. На том берегу в болоте морошка, клюква. Там и озёра. Опять же рыба, дичь водоплавающая. За тыном в бору черника, брусника, грибы для сушки. За ручьём в тайге опять же грибы для соления, только не ленись.
Вдоль ручья смородина, как виноград, гроздями висит. Охотничья тропа моя прямо от пашни и начинается. Даже избушка теперь не нужна, всё рядом, возле деревни и промышляю.
- Вот где, оказывается, жить-то надо! А мы…, - Сергей глубоко вздохнул, - в цементном доме живём, грязным отравленным воздухом дышим, зараженную пищу жуём, автобусом куда-то далеко на дачу ездим. Дети постоянно болеют, в санатории и на море возим, чтобы здоровье поправить. А кабы росли, ничем бы и не болели.
- Зато вам дрова не надо рубить, воду не надо таскать, ни скотины, ни навоза, живёте чисто. По телевизору весь мир можно увидеть, в кино и театры ходите.
- Какой там театр!? В два года если один раз удастся вырваться, и то хорошо, - махнул рукой Сергей. – Навоз для огорода на даче приходится за большие деньги покупать. Живём в своих квартирах взаперти, как в клетках. Утром встаём и, как ошалелые, на работу бежим. Вечером с работы вернёшься, и вроде не на лесоповале брёвна ворочал, а так устаёшь, поешь, и уже зеваешь, быстрее бы в постель, даже программу «Время» не можешь до конца досмотреть, сил нет, глаза слипаются.
- Значит, в городе тоже ничего хорошего нет? А если в деревню возвратиться?
- Ох, Татьяна Ивановна, переезд – это ведь не шутка. Там уже всё налажено, всё привычно. А тут всю жизнь надо разломать, снова всё с нуля начинать.
Даже подумать страшно. И жильё, и работу бросать. Выберешь вот себе колею в жизни и свернуть в сторону уже невозможно. Да и к городской жизни привык, душой прикипел, хоть и тянет, вроде, на родину. А приедешь вот ненадолго, поживёшь в деревне, глядишь, уже обратно в город тянет.
- Да-а, - пропела хозяйка. – Это так и есть. Где привык жить, там и хорошо. Наша соседка вон – Анна Александровна, в Веждино переехала жить, да так сильно, говорит, скучала там поначалу. Встретила, мол, как-то нашего Тузика, который за моим стариком увязался, и даже заплакала, вот ведь, мол, знакомую собаку с Тереня повидала. А теперь привыкла и как будто так и надо. Живёт, горя не знает.
- Завтра куда вы собираетесь? – спросил хозяин.
- Я, вообще-то, хотел, чтобы вы, Афанасий Петрович, если будет время, показали нам то лесное озеро, где когда-то мы охотились. Как-то вроде бы и неудобно просить, но возьмите и свою «пушку», - попросил я его, улыбаясь.
- Хочешь городского гостя удивить, - ухмыльнулся хозяин и шутя погрозил мне пальцем. – Любишь ты веселить народ.
- Какая пушка? Чем меня хотите удивить? – встрепенулся Сергей.
- Да ничего такого, просто такое же ружьё, только больше, чем все остальные, - смеётся в ответ Афанасий Петрович. – Ну, ладно, пойдём уж, так и быть, покажу.
Мы поблагодарили Татьяну Ивановну за вкусное угощенье, вышли из-за стола и последовали за Афанасием Петровичем, который через некоторое время вынес из сарая длинную и толстую шестигранную железную болванку, заканчивающуся крепким деревянным прикладом. Я это старинное ружьё восьмого калибра уже видел раньше, поэтому только смотрел на Сергея, на его вытянувшееся лицо. Толщина ствола, чтобы не соврать, была сантиметров семь-восемь, длина около двух метров. Сколько весила данная «пушка», можете представить сами, на плече целый день таскать ни у кого здоровья не хватит. Ствол не ломается, как и совремённых ружей, а возле затвора, как у настоящих пушек, открывается наподобие дверцы, и запирается на щеколду. Было видно, что хозяин бережёт это ружьё, оно было густо смазано солидолом. Аккуратно вытер «пушку» сухой ветошью, чтобы гости не испачкались, и передал Сергею:
- На, посмотри работу старинных Тульских мастеров.
Надо самому увидеть, как наш учёный муж набросился на эту «царь-пушку»! Он крутил её и так, и сяк, правда, насколько хватало на это его мускульных сил. После тщательного осмотра Сергей, конечно, попросил взять с собой на охоту это чудо оружейной мысли, надо же в деле поглядеть, как оно работает.
- А кто будет стрелять? – усмехнувшись в бороду, спросил Афанасий Петрович.
- Я и попробую, - расхрабрился Сергей.
- Ну, тогда давайте отдыхать, - завершил разговор хозяин и занёс ружьё обратно в сарай.
Встали мы назавтра вроде бы и рано, но у хозяйки на столе уже румянились горячие шаньги.
- Вы, наверно, Татьяна Ивановна, и не ложились вовсе? – спросил я, увидев и сразу же попробовав её творение.
- Как это не ложилась? Даже выспаться успела. Мне ведь уже пары часов вполне хватает, чтобы отдохнуть. Да и вас без горячего завтрака отправлять куда-то далеко на озеро неудобно.
- Нашли о ком так беспокоиться! Мы ведь люди привыкшие, несколько дней запросто можем без еды обойтись.
- Голодными жить нельзя, Господь накажет! Раньше вот нам в войну, да и после неё сильно пришлось голодать.
Горячие шаньги с холодным молоком и топлёной сметаной не хочешь, а сами в рот лезут. Наелись, набили желудки до отвала, лично у меня кожа на животе, как на барабане вздулась. Хотя много чего ещё на столе было, но больше ни на что у нас уже не хватило сил, выдохлись окончательно. А
Татьяне Ивановне только того и надо. Лучшей похвалы для хозяйки нет. Знай себе улыбается:
- Ещё бы покушали!
А мы только виновато по животам похлопываем:
- Извините, честное слово, больше не можем.
Афанасий Петрович заблаговременно наши сапоги с крыльца в дом занёс. Они были сухие и тёплые. Вот же молодец! А мы с Сергеем до этого бы не додумались.
Вышли на улицу. На цепи скулит и плачет Тузик, просится пойти вместе с нами, его Афанасий Петрович специально привязал, чтобы не шугал уток.
Ночью подморозило. Везде всё побелело, покрылось изморозью. Спускаемся к реке крайне осторожно, как бы не поскользнуться и не съехать на заднице прямо в воду. Расселись в лодке. Наши вертикалки 12-го калибра по сравнению с «пушкой» Афанасия Петровича как игрушки. Даже стыдно рядом положить в лодке.
- Ты только, Афанасий Петрович, покажи, где протока начинается, а то я ведь могу и проскочить, - обратился я, заводя мотор.
- Найдём, куда ей деваться, - огладил он свою густую белую бороду. И скомандовал: - Трогай.
Взревел мотор, лодка, разрезая острым носом спокойную гладь воды, рванулась вперёд. Среди кустов ивы, густо разросшейся на противоположном берегу, я всё же самостоятельно смог отыскать протоку к озеру. Не забыл ещё окончательно. По узенькой ленте воды добрались до озера, берег которого густо зарос болотной травой. По только ему известным приметам Афанасий Петрович указал место, куда надо пристать. Повсюду вдоль берега раскинулось болото, и только здесь берег был повыше, суше. Под раскидистой елью, накренившейся в сторону озера, у Афанасия Петровича оборудовано место для отдыха и наблюдения. Несколько чурбачков вместо стульев и на двух чурбачках подлиннее, лежащих на земле, три доски, это стол.
Сидим под елью, вполголоса разговариваем, наблюдаем за озером. Утки, слышно, прошелестели над нами крыльями, крякнули несколько раз и шлёпнулись метрах в ста от нас. Шесть крякв, гордо подняв головы, не спеша плавают на зеркальной поверхности воды. Афанасий Петрович подкатил чурку, приставил к ней свою «пушку», поглядел некоторое время на уток и повернулся к Сергею.
- Ну что, выстрелишь, желание не пропало? – спросил, улыбаясь.
- Вроде страшновато, - поёжился тот.
- Ничего, один раз надо попробовать. Потом в городе будет чем похвастаться.
- Ну, была не была!
Лёг Сергей на землю, приладил приклад к плечу, оглянулся на Афанасия Петровича. А тот снял с себя телогрейку, сложил втрое и подал Сергею:
- На, подложи под плечо, да крепко прижми приклад, не торопись, подожди, чтобы утки кучнее собрались.
Сергей поёрзал-поёрзал, ставил ружьё и так, и этак, затем отложил его, встал и подошёл ко мне.
- Плесни-ка сто грамм.
Я налил ему почти полный стакан. Сергей двумя большими глотками опорожнил его:
- Всё, теперь выстрелю!
Снова лёг на землю, оперся правой ногой об ель. Афанасий Петрович отодвинул его ногу:
- Так нельзя! - понаблюдал за утками и тихонько командовал:
- Погоди, погоди. Вот теперь можно!
Ухнуло действительно как из пушки. Кругом всё заволокло пороховым дымом, ничего не видать. Как только немного дым развеялся, мы кинулись к Сергею.
Ружьё валялось в стороне, Сергей же лежал недвижим, не подавая признаков жизни, глаза закатились, ярко белели только белки, зрачков не было.
- Вроде не дышит, может, умер? – оглянулся я на Афанасия Петровича.
- Ничего с ним не случилось. Я вон сколько раз стрелял да живой хожу.
Я приподнял голову друга и пошлёпал легонько ладонями по щекам. Сергей застонал и приоткрыл глаза, затем приподнялся, перевернулся на спину, встал на четвереньки и замотал головой.
- Вот и хорошо, молодец! – похвалил его Афанасий Петрович. – Теперь пойдём уток собирать.
В тревоге за Сергея я и совсем было забыл про уток. Все шесть крякв болтались на воде кверху ногами. На противоположном берегу осока была как будто скошена, причём чем дальше от нас, тем шире покос.
- Плечо сильно болит? – обратился я к Сергею.
- Как не болеть!? – морщился он, потирая ушибленное плечо.
- Я как-то раз с лодки стрелял, когда на чёрных уток ходили. Афанасий Петрович рулил, а я, как гренадёр, на носу. Чтобы ружьё ненароком не потерять, привязывали его к лодке верёвкой. Так, веришь или нет, после выстрела лодка с «Вихрём» в обратную сторону начинала плыть.
- Не удивительно.
Сергей после этого больше уже не стрелял, а мы с Афанасием Петровичем подстрелили по паре штук, чтоб потешить охоту, конечно, с обычных ружей, развели костёр и сварили молодую утку. Очень вкусно и сытно пообедали возле костра, прикончили начатую бутылку водки и до вечера на берегу травили охотничьи байки.
- Афанасий Петрович, и часто вы берёте свою «пушку» с собой? – с нескрываемым уважением поглаживая большущий приклад, спросил Сергей.
- Да нет, обычно раз за осень возьму, чтоб не обижалась, один же раз выстрелю, и больше уже до следующей осени не трогаю.
- Гильзы заводские, и много их у вас?
- Нет, всего-то пять штук и есть. Больше всё равно без надобности.
- А в каких дозах порох и дробь кладёте?
- А так, на глазок. В ладонь насыплю, и в гильзу.
- Понятно.
В погожий день даже как-то и не заметили, что солнце уже коснулось верхушек деревьев, тени их заметно удлинились, а от озера потянуло сыростью и прохладой.
- Ну, что, охотнички, давайте грузиться, пока не стемнело, если, конечно, здесь заночевать не собираетесь? Хозяйка, наверно, уже заждалась нас, скучает в доме одна.
- И, правда, надо трогаться, хотя и неохота оставлять такое замечательное место, - поддержал я Афанасия Петровича. – Вот если бы это озеро было ближе…
- Тогда здесь охотников окажется больше, чем уток, да и завалили бы всё тут пустыми бутылками и банками, ступить будет некуда.
Пока собирались обратно, вдруг, откуда ни возьмись, небо закрыла страшная тёмная туча, поднялся сильный порывистый ветер, и как будто где-то прорвало – ливнем хлынула сверху вода. За какие-то секунды мы промокли насквозь. До полной темноты кое-как успели выйти через протоку обратно на Вычегду, вонзились в берег, подняли лодку повыше, закрепили штырём с цепью и со всем хозяйством бегом, откуда и силы взялись, скользя и падая, побежали в гору. Было уже совсем темно. Ввалились в избу шумной весёлой гурьбой. У Татьяны Ивановны на столе светила керосиновая лампа.
- Вернулись всё-таки? А я уж думала, что заночевали под ёлкой. Кого-нибудь хоть подстрелили, или пустыми пришли?
- Десять уток принесли, Татьяна Ивановна.
- И то хлеб. Никто не покалечился от страшного ружья?
- У Сергея правое плечо на месте левого оказалось.
- Не до такой же степени, наверно?
- Нет, нет, Татьяна Ивановна, - рассмеялся Сергей. – Это-ж Василий Семёнович, как всегда, шутит.
- Ну, тогда всё хорошо? Сколько раз этому старому дураку говорила, чтоб утопил эту пушку в самом глубоком омуте, так нет, надо ему перед добрыми людьми хвастаться. Вы побыстрее раздевайтесь. Сейчас развесим вашу мокрую одежду в сарае, пусть сохнет, а сами бегом в баню, как раз сейчас самый хороший жар. Лучше бани с устатку ничего нет. В предбаннике свежие веники приготовлены. Афанасий, фонарь зажги, темно.
- Ну, Татьяна Ивановна, зачем вы из-за нас так беспокоитесь? Будто мы самые дорогие гости!
- А разве нет?! Теперь ведь к нам аж до самой весны уже ни одна живая душа не забредёт.
- Мужики! Бегом в баню! Остынет, пока тут будете шуры-муры с моей хозяйкой заводить, - ухмыляется Афанасий Петрович. – Баня – она всем подходит и от любой болезни лечит.
И правда, так хорошо мы попарились, так отхлестали друг друга берёзовыми вениками после ливня, что потом еле-еле выползли в предбанник, открыли дверь на улицу и раскрытыми ртами жадно глотали прохладный свежий воздух.
После бани поужинали, пили чай с малиновым вареньем.
- Вот благодать-то какая! Ну, хорошие же вы люди, Афанасий Петрович и Татьяна Ивановна, - от всей души произнёс раскрасневшийся Сергей, по лицу которого расползлись крупные капли пота.
- Да какие уж там хорошие, как и все, - ответил хозяин.
- Нет! Не все такие! В нашей коми деревне люди ещё не испорчены цивилизацией и они рады каждому входящему. Вот думаю, чем бы я смог отплатить вам за такой радушный приём и угощенье?
- Перестань! – сурово остановил его Афанасий Петрович. – Нам ведь, живущим в такой глуши, кто бы ни пришёл – праздник. И впредь не забывайте нас, всегда заходите!
- Может, вам что-то в хозяйстве нужно, я бы купил в городе и переслал вам? – не унимался Сергей.
- Ничего нам не надо, всё есть. Лишь бы войны не было, да здоровья немного Бог дал ещё пожить тут, - произнесла тихо Татьяна Ивановна.
- Всё-таки, наверно, не помешала бы вам небольшая ветряная электростанция, чтобы светлее жить стало тут.
- Да! Конечно! Станцию ещё сюда! Да долго ли мы тут ещё продержимся? Самое большее – пять лет, а после этого ведь и рады бы, да не сможем больше одни справляться. Придётся к детям проситься, сюда никто уже не приедет жить. Хоть и жалко оставлять родную деревню, где целый век прожили, а никуда не денешься. Что-ж, давайте укладываться спать, - потеребил белую бороду Афанасий Петрович.
Утро встретило нас низко плывущими, сеющими мелкий осенний дождь облаками. Об охоте в лесу или на воде нечего было и мечтать. Сергей – городской человек, тут же заскучал.
- Вася, давай уедем. Хватит надоедать хозяевам.
- Поехали, так поехали. Денёк тут отдохнули, пора и честь знать. Хотелось бы, конечно, ещё в лес сходить на боровую, но погода подвела.
Мы с Сергеем хотели честно поделить добычу поровну, но Афанасий Петрович насильно всё отдал нам:
- Такого добра я себе ещё добуду. Возьмите уж вы, угостите своих домашних.
Проводили нас до самой лодки. На дорогу дали вдобавок шанег, молока, сметаны и творогу, хотя мы, конечное дело, упрямо отказывались от всего.
- Берите, берите, нам ведь всего не съесть, скотине же и приходится скармливать. Да не забывайте нас, заглядывайте, пока живы будем…
Долго ещё стояли их фигуры возле реки, пока не скрылись за излучиной.
Назад в раздел
